Больше всего в жизни я панически боюсь уколов и всего, что связано с иглами. Не знаю, почему: детских травм на этот счёт вроде не было; может, из прошлых жизней повелось…

День медосмотра. У меня с самого утра поджилки трясутся, т.к. кровь будут брать ТОЧНО на ВИЧ, сифилис и гепатит. По троечкам выстраиваемся карантинным отрядом и шагаем в жилую зону, проходим БПК (банно-прачечный комбинат), следующее здание – больница, справа «курилка» в виде беседки. Несколько знакомых из СИЗО курили в ней, успела немного с ними поговорить об отрядах, на самом деле, ничего не узнав стОящего, т.к. каждый швейный отряд хвалит тот, где он работает.

Снаружи здание выглядело обычно, как все остальные в исправительной колонии: кирпичная постройка с оранжевым ободом по периметру и годом постройки, выведенный белым кирпичом. Внутри чисто, свежий ремонт, стеклопакеты.

Поднимаемся на второй этаж, выстраиваемся в очередь к доктору. Основная цель: получить разрешение на медикаменты, что были отобраны отделом безопасности, как, впрочем, и все остальные вещи.

Стоит сказать, что мне «повезло», т.к. в начале 2015 года заработала на сноуборде компрессионный перелом позвоночника и благодаря этой травме в СИЗО получила ортопедический матрас; планировала ратовать за него доктору. Все, кто прошёл этот кабинет, выходили в негодовании с отрицательными отзывами о враче.

Нина Ивановна – на вид милая старушка, с ровной как доска спиной и очень уставшим взглядом. В силу своей работы стала подозрительной и агрессивной, но это мне стало известно гораздо позже. Посмотрела мою карточку, сказала, что выпишет разрешение на щит, когда выйду в «зону», т.к. таких матрасов в ИК нет. Щит оказался обычными пятью дощечками, скреплёнными сверху и снизу такими же деревянными пластинами, что-то вроде плота). Спросила её, как мне получить несидячую работу в связи с травмой, вернуть отобранное термобельё и получить разрешение на согревающие мази и обезболивающие таблетки. Вот здесь и раскрылся устой этой системы. Мне такие разрешения может дать только невролог – узкопрофильный специалист. Никакое смягчение условий жизни осуждённого работник мед. части не может выписать, хотя имеет такие полномочия – при наличии «узкой» специальности по вопросу; но ссылается, что не может- только вольный врач уполномочен что-либо разрешить. Щит – не такое уж смягчение условий проживания, а термобельё, обезболивающие и показание на работу в стоячем положении – это уже перебор. Местный врач не готов брать на себя такую ответственность, ведь с другими сотрудниками учреждения он видится ежедневно, а вольный врач выписывает разрешения без предвзятости, по факту. Разрешение вольного врача выполняется беспрекословно и не имеет обратной силы. Нина Ивановна в силу своего узкоспециального профиля много кому по своей инициативе оформляла инвалидность, «актировку» и очень много случаев рака было обнаружено благодаря её направлениям к «узким» специалистам. Она отстаивала свою точку зрения перед любыми, высказывающими недовольства её решениям.

Записавшись на приём к неврологу, который приедет неизвестно когда, в подавленном настроении я поплелась на первый этаж сдавать кровь.

Первый этаж: на двери, где выдаются медикаменты, решётка с прорезью в середине, как в кассах старых построек. Следующий кабинет «перевязочный», заходишь и попадаешь в клетку, где в такое же кассовое окошко просовываешь руку для сдачи крови. Пошла последняя. В кабинете за решёткой спиной ко мне стояла в медицинском халате кустодиевская женщина с короткой чёрной причёской.

- Здравствуйте, осуждённая Фамилия имя отчес…

- Мне этого не нужно говорить.

- Могу я узнать, как вас зовут?

- Ирина Вячеславовна.

- Ирина Вячеславовна, я понимаю, где нахожусь, в каком положении и какое ко мне отношение, но у меня имеется паническая боязнь игл; можно вас попросить взять кровь максимально аккуратно?

И.В. обернулась и бездонными карими глазами посмотрела на меня сверху вниз оценивающе и после непродолжительной паузы спросила:

- Как же ты кололась, боясь игл?

- Я не кололась.

- Тогда тебе не о чем переживать.

Почему она спросила про кололась, я поняла потом: в каждой мед. карточке написана статья осуждённого. В понимании И.В., 228 – это колющиеся люди. Как она профессионально сделала свою работу – не передать словами, я даже не почувствовала, что у меня взяли кровь!

Далее по коридору «флюшка»: огромное, пустое, холодное помещение, где такой же массивный аппарат занимает всего треть комнаты. Начиная с момента попадания в тюрьму, многие только и делают, что говорят про заражение туберкулёзом из-за окружающих условий. Для профилактики едят сало килограммами. Я завязала с салом в СИЗО, когда благодаря нему отвалилась пломба, поэтому некоторые переживания имели место быть.

Самое страшное, в моём понимании, позади, совсем скоро нас распределят по отрядам и жизнь станет несколько посвободнее.